Читаем без скачивания [Яой] Система [Спаси-Себя-Сам] для Главного Злодея/ The Scum Villain’s [Self-Saving] System - Мосян Тунсю

После того, как его оборвали подобным образом, он больше не решался заговорить вновь.

— Благодарю главу школы за его безграничную доброту, — бросил Шэнь Цинцю некоторое время спустя. — А теперь, прошу, скройся с глаз. И впредь не приходи.

Вновь повесив Сюаньсу на пояс, Юэ Цинъюань медленно удалился, подчиняясь его желанию.

Если ты можешь избежать моей злой судьбы, уходи как можно дальше, глава школы Юэ.

И отныне никогда больше не связывайся с подобными Шэнь Цинцю.

Примечания:

[1] Невыносимое – в оригинале 生不如死 (shēng bùrú sǐ) – в пер. с кит. «лучше умереть, чем жить», в образном значении «настоящий ад».

[2] Выводил из равновесия – в оригинале 千疮百孔 (qiānchuāng bǎikǒng) – в букв. пер. с кит. «сто дыр и тысяча язв», также «покрытый ранами», в образном значении – «бесчисленные трудности и страдания, трещать по всем швам, множество срывов (изъянов, недостатков)».

[3] Гора Тайшань 泰山 (tàishān) — гора в провинции Шяньдун, одна из пяти священных гор даосизма, олицетворяет собой большой вес, авторитет, значение. Есть поговорка泰山石敢当 (tàishānshí gǎndāng) — «камень с горы Тайшань может противостоять [злым духам]», которую изображают на каменном столбе у ворот дома или на перекрёстке.

[4] Расположение ничуть не изменилось – в оригинале 仁至义尽 (rénzhìyìjìn) – в пер. с кит. «исполнить до конца долг человеколюбия (гуманности) и справедливости; быть до конца верным идеалам [конфуцианства], в высшей степени гуманно и справедливо; проявить великодушие, сделать все возможное».

[5] Мои обиды так просто не избыть – в оригинале 无药可救 (wú yào kě jiù) – в пер. с кит. «нет спасительного средства (лекарства)», в образном значении «неизлечимый; неисправимый».

[6] Слишком высокого мнения – в оригинале 脸上贴金 (liǎnshàngtiējīn) – в букв. пер. с кит. «позолотить лицо», в образном значении – «кичиться, хвалиться».

Следующая часть

Глава 91. Юэ Цинъюань и Шэнь Цинцю. Часть 7

Предыдущая часть

Шэнь Цинцю из последних сил уставил на вход в подземное узилище свой единственный глаз. Он не знал, сколько дней неотступно наблюдал за ним, прежде чем вновь явился Ло Бинхэ.

Даже в сырой мгле подземной тюрьмы Ло Бинхэ умудрялся сохранять вид утончённого изящества, который не пятнала ни единая пылинка. Осторожно ступая меж тёмных пятен на полу, он бросил чарующе чистым голосом:

— Как и предполагалось, глава школы Юэ откликнулся на наше приглашение — а всё благодаря столь горестному и прочувстованному письму, написанному кровью учителя. В противном случае этому ученику едва ли удалось бы добиться успеха. Изначально я собирался доставить тело главы школы сюда, чтобы учитель мог на него взглянуть, но яд, которым были пропитаны стрелы, оказался чересчур сильным. К тому моменту, как этот ученик приблизился, чтобы коснуться тела, глава школы Юэ… Увы, я смог принести лишь меч — я подумал, что учитель пожелает оставить его себе на память.

Ло Бинхэ лгал.

Он всегда был бесстыжим мелким лжецом. Количество чудовищной лжи, что он изрёк, не поддавалось счислению. Должно быть, это очередная его хитроумная ловушка, подстроенная, чтобы застать Шэнь Цинцю врасплох.

Усевшись на стоящий поблизости стул — почётное сидение, которое он занимал всякий раз, наслаждаясь зрелищем вопящего и рыдающего от боли Шэнь Цинцю. Сдув чайные листья с поверхности дымящегося чая, он изрёк:

— Лишь прославленный меч достоин героя — и воистину, Сюаньсу — превосходный клинок, подходящий столь великому человеку как глава школы Юэ. Но внутри этого меча содержится кое-что куда более интересное и загадочное. Можно сказать, он открыл мне глаза на способ, к которому прибег глава школы Юэ, чтобы достичь вершин самосовершенствования. Поскольку остаток жизни учителя пройдёт здесь, он может употребить это время на то, чтобы на досуге хорошенько изучить этот меч. Он воистину необычаен.

Шэнь Цинцю не понимал.

Во время их последней встречи с главой школы в Водной тюрьме дворца Хуаньхуа он потрудился выплеснуть как можно больше яда, чтобы заставить Юэ Цинъюаня скрыться с глаз и держаться от него подальше — и тот послушно скрылся, больше не показываясь. Шэнь Цинцю и не думал, что тот отзовётся на это написанное кровью письмо — да и какой здравомыслящий человек сунется в столь очевидную ловушку?

И всё же он по-прежнему не понимал.

Разве это возможно?..

Казалось, вид недоумения на лице учителя польстил Ло Бинхэ — расплывшись в довольной улыбке, он продолжил:

— Ах, да — хоть письмо учителя было весьма трогательным, оно всё же грешило неаккуратностью и небрежностью. В конце концов, оно ведь было написано под воздействием сильной боли, чтобы потрафить желанию этого ученика, так что он не винит учителя. Чтобы подкрепить его искренность, я позволил себе приложить к нему пару предметов.

Вот теперь-то Шэнь Цинцю понял. Под этой «парой предметов» его бывший ученик подразумевал ноги, что совсем недавно были у него отняты.

Ну не смешно ли.

В прошлом, когда он всеми фибрами души жаждал, чтобы этот человек пришёл, так, что каждое мгновение ожидания казалось мучительным, он не показывался. Ну а теперь, когда он вовсе не желал его появления — тотчас примчался.

Уголки губ Шэнь Цинцю изогнулись в холодной улыбке.

— Ха. Ха-ха. Юэ Цинъюань, ах, Юэ Цинъюань.

Ло Бинхэ, поначалу казавшийся весьма довольным, при звуках этого смеха отчего-то помрачнел.

— Что вас так насмешило? — ласково вопросил он.

Шэнь Цинцю продолжал смеяться, не обращая на него внимания. Восстановив выражение гордого достоинства, Ло Бинхэ бросил:

— Шэнь Цинцю, ты правда считаешь, что можешь одурачить меня подобной симуляцией сумасшествия?

— Ло Бинхэ, ты настоящий ублюдок, ты ведь знаешь это? — произнёс в ответ Шэнь Цинцю, чётко выговаривая каждое слово.

Воцарилась мёртвая тишина.

Ло Бинхэ уставил на него гневный взгляд — Шэнь Цинцю воззрился на него в ответ.

Внезапно уголок губ Ло Бинхэ приподнялся, и он нежным жестом опустил правую ладонь на левое плечо Шэнь Цинцю.

Тишину темницы пронзил леденящий душу вопль.

Кровь фонтаном брызнула оттуда, где только что была рука Шэнь Цинцю. Мешая дикий хохот с криками боли, он выдавил, задыхаясь:

— Ло Бинхэ, ха-ха-ха-ха… Ло Бинхэ, ты…

Ло Бинхэ всегда испытывал ни с чем не сравнимое удовольствие, пытая Шэнь Цинцю. Казалось, одни эти крики способны были вознести его на небеса. Однако на сей раз он почему-то не чувствовал удовлетворения.

С судорожно вздымающейся грудью он пнул Шэнь Цинцю так, что тот несколько раз перевернулся, разливая кровь по полу.

Перед этим Ло Бинхэ с такой же лёгкостью оторвал ему ноги